-
Лично я даже даю контакты своих коллег – тех, кого знаю лично, у кого
учился в Германии, – профессор Майер, например, или другие известные
спинальные хирурги, – и не вижу ничего зазорного в том, чтобы пациенты с
ними проконсультировались. Тут нужно учитывать несколько факторов: во-
первых, хирургией позвоночника на высоком уровне владеет всего около
100-120 команд по всему миру, и эти команды знают друг друга в лицо.
Принципиальных отличий между ними нет. Может быть, существуют какие-
то организационные отличия, – например, человеку хочется, чтобы у него
была огромная одноместная палата, а не каждая российская клиника может
предоставить такую возможность. Однако современные пациенты
ориентированы не на такие вещи, а на команду хирургов. Тут у западной
хирургии есть известный минус. Дело в том, что российских врачей учат
таким образом (уж не знаю, правильно это или нет), что пациент – он
остается на всю жизнь. Мы даем им свой мобильный номер, они потом
звонят нам, и у нас есть больные, которых мы наблюдаем десятилетиями,
помним каждого, и они помнят нас. Даже самым проблемным пациентам мы
никогда не отказываем в помощи. В случае с медициной за рубежом, скажем,
в Германии, все обстоит иначе. Все делается качественно, четко, но лишь «от
и до». После выписки человека из клиники, как правило, все отношения с
ним прерываются. Это сугубо коммерческий проект.
-
Я считаю, что в тех вариантах лечения, которые предлагает российская
хирургия и хирургическая вертебрология, – которую я представляю, –
присутствуют абсолютно все разработанные в мире технологии. Мы
постоянно общаемся с нашими иностранными коллегами, у нас, среди
хирургов, даже есть всякие шутки по поводу некоего медицинского туризма,
– дескать, можно даже не работать, а только ездить по разным
конференциям, посещать разные страны, – это, конечно, любопытно, но
тогда не останется времени на основную деятельность. Так вот, в принципе,
опыт показывает, что все хирурги одной специальности, например, в
спинальной нейрохирургии или вертебрологии, – они делают все до
идиотизма одинаково. Мы все работаем одними инструментами, пользуемся
одними и теми же хирургическими столами, у нас одно и то же
оборудование. К сожалению, оно в большинстве случаев не отечественное,
но есть сейчас и аналоги, которые успешно замещают иностранные изделия,
и приборы, и расходные материалы. Поэтому школы отечественные,
российские, и европейские, американские, – абсолютно идентичны. И руки
тренируются, в основном, одинаковым способом.
-
Коль уж мы начали сравнивать Россию и Европу, могу сказать: когда страна
стала открытой, к нам, конечно, пришли европейские медицинские
технологии. На сегодняшний день, уже имея опыт общения с пациентами,
которые лечились за рубежом, и имея возможность лично посещать эти
клиники, могу также сказать со всей определенностью, что в России
существуют клиники, где оказывают помощь, оперируют ничуть не хуже, а в
ряде случаев даже лучше, чем в Европе. Есть такие нюансы, как оснащение
или доступность каких-то химиопрепаратов, да и финансовые вопросы там
решаются легче. Но если отбросить парамедицинские проблемы, в России
все можно делать ничуть не хуже. Более того, если сравнивать результаты
лечения, – не будем называть стран, где пациент, приезжая, вынужден ждать
три недели и за проживание в этой стране платить в три раза больше, чем за
само лечение… просто ожидая того или иного специалиста. Зачем он это
ждал? Я понимаю, если его за два дня обследовали, прооперировали, все
хорошо, и он уехал обратно. Но там тот же бизнес.
-
Ведущие наши центры, ведущие гепатологи нашей страны обладают достаточной компетенцией для того, чтобы диагностировать и лечить все
основные заболевания печени. Сейчас мы живем в глобализированном мире; наши ведущие гепатологи, в том числе и я, регулярно общаемся с нашими зарубежными коллегами, три-четыре раза в год выезжаем на важнейшие мировые конгрессы, находимся в гуще событий. Поэтому говорить о том, что мы не можем предложить чего-то такого, что могут предложить там, я бы не стал.
-
Можно ехать хоть на край света, лишь бы найти доктора, который будет
заниматься вами и найдет ответ. Процент таких докторов, на мой взгляд,
везде невелик. Потому что медицина, превращаясь постепенно в услугу,
четко направлена на удовлетворение той цели, которую ставит пациент. «Я
хочу, чтобы у меня вот здесь не болело». И иногда происходит так, что
человек никак не может решить свою проблему. Нужно найти доктора,
капитана корабля, который сможет с этим разобраться. А таких людей не
очень много.
-
На сегодняшний день Россия ни в коей мере не находится в изоляции по
медицинской науке. И что мы говорим пациентам? Мы говорим, что на
сегодняшний день та или иная методика в данном учреждении (или вообще
по России) отработана недостаточно и находится на этапе освоения, но есть
человек, который там-то и там-то занимается этим много лет, и мы можем
напрямую вас связать с ним. К счастью, на сегодняшний день не существует
абсолютно никакого провала между уровнем подготовки российских
специалистов-колопроктологов или уровнем нашего оборудования, с одной
стороны, и этими же уровнями на Западе, с другой.
-
Скажу про себя, про нашу клинику: мы достаточно часто встречаем в наших
палатах и диагностических комнатах пациентов, постоянно проживающих в
Торонто, в Израиле, в Германии. Они приезжают в город Москву
диагностироваться и лечиться, потому что, извините, их местные врачи не
всегда могут справиться с проблемой, и бывает это, скажу вам, достаточно
часто. Они не могут поставить диагноз, например, в случае тех же
воспалительных заболеваний кишечника, и не могут назначить адекватное
лечение. Не буду говорить, что это сотни случаев, но таких пациентов у нас
достаточно много. В частности, в нашей клинике.
-
У нас в России, а до этого в Советском Союзе, была очень сильная, очень
мощная хирургическая школа, – что по общей хирургии, что по онкологии, а
тем более, по портальной гипертензии. Если мы будем с вами говорить о
сложных пациентах, например, о пациентах с циррозом печени, то им
необходимо несколько специалистов: это врач-гепатолог, хирург,
трансплантолог. Такую линейку, такую связь в России выстроить проще – за
счет личного взаимодействия с врачами. В Германии это сделать сложнее.
Даже если мы не будем затрагивать аспект экономический, по ценам –
сколько это стоит. У нас в России очень многое основано на личном контакте
врача и пациента, либо на контакте двух врачей. Думаю, это наше
преимущество.